Дружина "Пламя": сомнения и надежды

ДРУЖИНА «ПЛАМЯ»: СОМНЕНИЯ И НАДЕЖДЫ

Т. Гарина

Публикуется по: «Вожатый», 1989, № 5

Начало прошлогодней командировки мы подгадывали к 19 мая: когда, как не в этот праздник, увидишь, как живет пионерия знаменитого Пятигорска, который в те дни прогремел во всех газетах. (Еще бы: прямые выборы в городской совет пионерской организации! Две трети членов совета — школьники, председатель — девятиклассник!)

Впрочем, адрес у нас был гораздо более конкретный: Пятигорск, дружина «Пламя». И с 19 мая нам тогда повезло: именно в этот день на городском пионерском сборе коллективу, который существует уже 12 лет, было вручено знамя дружины.

Позади 12 лет споров, борьбы за право существовать, существовать не как клуб, а как структурное звено пионерской организации. Если попытаться одним словом определить краеугольный камень, на котором стоит этот, поверьте, отличный коллектив, то слово это будет — работа. Причем не игрушечная, не придуманная, а самая что ни на есть настоящая: пионеры дружины (а в недалеком прошлом — юнкоровского разновозрастного отряда) самостоятельно выпускают краевую пионерскую газету «Барабанщик». Сами находят материалы для статей, сами ведут переписку с юнкорами других городов Ставрополья, сами оформляют, корректируют, делают макет номера. А еще они выпускают газету «Веселый ветер» — орган дискуссионного центра городского пионерского штаба. Еще работают в своем хозрасчетном пионерском ателье. И опять-таки все делают самостоятельно. Разумеется, вместе со своим бессменным вожатым Евгением Филипповым.

12 лет назад, возвращаясь из армии, выпускник Пятигорского института иностранных языков Женя Филиппов заехал в Свердловск к Владиславу Крапивину. Увидел его «Каравеллу» — и, что называется, «заболел». Тогда и появился в Пятигорске пионерский отряд «Пламя». Сначала, до газеты, был у ребят кружок фотодела...

Увы! Не успел начаться наш рассказ, как мы оказались в самой гуще полемики на тему структуры пионерской организации. Одни, услышав, что все начиналось с кружка, непременно скажут: «Вот, вот! С кружка все начиналось, кружком и закончилось. Кружок — он и есть кружок. Он существует для того, чтобы дети приобрели там определенные умения и навыки, научились какому-то ремеслу, углубили свои знания в отдельных областях науки. А понятие «пионерский отряд» подразумевает прежде всего идейно-политическую направленность работы. И, стало быть, кружку отрядом не бывать. Почему? Потому что не бывать.

Другие, наоборот, готовы демонстрацию на улице устраивать, неся над головой лозунги «Даешь разновозрастные отряды!», «Вывести пионерскую организацию из школы!», «Все зло — от учителей!».

Вот, мол, если сделать все пионерские отряды разновозрастными, то и бед у пионерской организации не будет никаких. Почему не будет? Потому что...

И являются на свет разновозрастные отряды-однодневки. И разваливаются с тем же успехом. Да еще оставляют у рванувшихся туда ребят чувство горького разочарования: в школе плохо, и здесь ничего не вышло.

Не буду претендовать на объективность и честно признаюсь: я — за внешкольные пионерские отряды и дружины. Дважды и трижды за разновозрастные и профильные пионерские объединения. Да, конечно, у профильного отряда есть большой риск скатиться на рельсы чисто кружковой работы, в творческих поисках забыв об идейно-политической направленности. Но говорить о принципиальной невозможности такой работы в этом отряде по меньшей мере странно. Разве не реально, организовав ту или иную практическую деятельность детей, найти в ней тот поворот, который наполнит всю ее смыслом служения людям, сделает средством воспитания коммунаров?

Дружиной «Пламя» этот поворот найден. Кому, как не им, газетчикам и культармейцам, нужно уметь спорить и доказывать свою правоту, уметь любой поступок — свой или товарища — оценить с точки зрения законов пионеров, уметь поднимать и вести за собой. А это и значит быть убежденным. Совсем не случайно председателем городского совета пионерской организации стал девятиклассник Женя Кузин, до выборов — редактор краевой пионерской газеты «Барабанщик», командир дружины «Пламя». Совсем не случайно те ребята, которым мы задавали в беседах вопрос: «Какие качества ты ценишь в людях больше всего?», отвечали: «Твердость, честность, убежденность, принципиальность».

И не хочу ни в коей мере умалять заслуг боевого активного Пятигорского горкома комсомола, но уверена: не будь в городе дружины «Пламя», не было бы там ни горячих дискуссий, ни референдума по вопросам деятельности пионерской организации, ни ныне знаменитых прямых выборов в городской пионерский совет; слишком велика была во всем этом инициатива ребят, слишком большую помощь они оказывали в процессе работы.

Более конкретно? Пожалуйста. На уроке учитель ударил ученика. Можно не сомневаться, что не от хорошей жизни,— ученик этот сделал все, чтобы довести его до «белого каления». Но ведь ударил же, воспользовавшись правом сильного и расписавшись в бессилии педагогическом. В следующем же выпуске «Веселого ветра» о том появилась статья очевидца. Отнюдь не анонимная. Не побоялся 12-летний корреспондент поднять свой голос в защиту оскорбленного человеческого достоинства, обрушив на себя гнев вышеназванного «педагога» и всей администрации школы, которая тут же рьяно кинулась защищать «честь мундира». Не побоялся, потому что знает: он пионер юнкоровского отряда и, значит, не молчать в этой ситуации — обязан.

Я — за профильные дружины вне школы. Посудите сами: в больших городах на сегодняшний день существуют уже не десятки — сотни неформальных групп. Рост их в геометрической прогрессии мы можем объяснить чем угодно: заорганизованностью пионерской организации, последствиями эпохи «застоя», «тлетворным влиянием Запада», недостатком общения в век НТР. Но ведь несомненно существуют и другие причины, природа которых кроется в психологии самого подростка — иначе явление это не носило бы столь массовый характер. Почему подросток этот, так стремившийся в пионеры, через 2-3 года теряет интерес к пионерской работе, в седьмом классе уже предпочитает носить галстук в кармане? Он «перерос» пионерскую организацию? Нет, она просто не удовлетворяет его чаяния, его потребности. Какие? Потребность утвердить через свободу выбора свою индивидуальность, потребность творческого самовыражения, потребность быть свободным — и свободно же принимать правила игры, пусть очень жесткие, потребность быть приобщенным к «особым», «не таким, как все».

Когда А. С. Макаренко говорил о том, что, наверное, никто из его взрослых слушателей не отказался бы надеть мундир полковника со всеми его регалиями, потому что в этом есть «какая-то игра», он говорил именно об этом.

...На уроке литературы в 4-м классе, где только что был прочитан «Сын полка» В. Катаева, проводится анкета, среди вопросов которой есть и такой: «В какой момент повествования тебе хотелось бы быть на месте Вани Солнцева?» На вопрос этот весь класс поголовно отвечает: «Когда Ваня, принятый в полк, надевает военную гимнастерку». Еще бы! В этот момент «просто Ваня» становится «особым», «не таким, как все Вани».

Дает ли приобщение к пионерской организации возможность испытать такое чувство? Да, дает. Но только однажды: в момент вступления в организацию. Ну, еще, может быть, несколько недель после того. Уже в четвертом классе всякое ощущение «особенности» утрачивается, чему немало способствует и пионерская форма, мало чем отличающаяся от обыкновенной одежды. А вот неформальные группы дарят своим членам это приятное чувство. И «Пламя» тоже дарит.

У них очень четкая внутренняя структура. Каждый отряд делится на группы, у каждой группы — свой командир. Еженедельно собираются как советы отрядов, так и совет дружины. В каждом отряде есть своя группа барабанщиков. Ясно выражены ступени роста от юнкора к редактору, от барабанщика — к инструктору. Символика — общесоюзная, атрибутика своя: синие форменки, нарукавные шевроны с эмблемами дружины и отрядов, звездочки — знаки различий, пилотки, высокие «военные» барабаны. И дорожат ребята этой своей формой и красным галстуком чрезвычайно, и в школу ходят в ней, красивые, подтянутые. Правда, не в меру ретивые поклонники педагогической «уравниловки» топают, бывает, ногой, кричат «Не позволим!», цедят вслед ребятам нелестные политические сравнения. Но, будем надеяться, их время кончилось...

Есть у дружины свой устав и свои законы. Точно сформулированные, касающиеся вопросов членства, дисциплины, этики, формы,— они словно подтягивают ребят. Хочется их процитировать, но не буду, дабы не возникал соблазн скопировать.

Конечно, в организации и работе такой дружины не может не быть и различного рода сложностей. Например, включенность в общую структуру ВПО — вопрос весьма непростой. Но и он, кажется, нашел свое единственно верное решение. При «Пламени» не существует отдельных октябрятских групп, но членами ее отрядов могут быть и октябрята. По достижении ими пионерского возраста отряд сам решает вопрос о приеме, готовится и проводит торжественную линейку. Так же решается вопрос с комсомольцами. Дружина имеет право рекомендации и приема в ВЛКСМ, при ней уже работает небольшая комсомольская группа.

В этой ситуации возникает вопрос так называемого «двойного членства». Являются ли октябрята, пионеры, комсомольцы дружины «Пламя» в то же время членами групп и отрядов в своих классах? Нет, не являются. Они могут выполнять те или иные общественные поручения — и не более того. Правильно ли это? С точки зрения соответствия Положению о ВПО, логики и целесообразности — разумеется. С точки зрения этики... Трудно сказать. Мы неоднократно задавали эти вопросы Филиппову и его ребятам. Они пожимают плечами: да нет, все нормально. Отношения отличные, конфликтов никаких. Нет никаких оснований им не верить, но некое «теоретическое» сомнение остается, и мы вернемся к нему чуть позже.

В разговоре о деятельности профильного пионерского отряда или дружины не может не возникнуть и другой очень серьезный вопрос. Это вопрос о том, насколько такое объединение может отвечать задаче воспитания всесторонне развитой, гармонической личности.

Да, рассуждая теоретически, у «просто пионерского» отряда гораздо больше шансов для всестороннего, гармонического развития личности...— он решительно ничем не связан. Рассуждая теоретически, отряд профильный всегда обречен на односторонность. Культармейцы, стало быть, целыми днями репетируют и показывают свои выступления, а юнкоры только и делают, что снимают, печатают фотографии да строчат заметки.

Честно говоря, пришлось потратить полкомандировки, пытаясь заставить Филиппова убедить нас в обратном. Вопрос о разных направлениях деятельности дружины держится им почему-то в строгом секрете.

— А что, если вот я — пионер 5-го класса «А» 10-й школы, и мне так нравится ваша форма, законы, традиции и барабаны, а заметки писать и фотографировать не люблю. То есть научусь, конечно, если надо, чтобы приняли, но это «не мое»?

На десятки модификаций этого вопроса он как-то расплывчато отвечал, что, мол, с одной стороны, не хочешь — не ходи, а с другой — любому дело найдется, и что за 12 лет работы юнкоровского отряда только трое пошли в журналисты, остальные, мол, только поняли, что работа эта не сахар. И только на пятый день, устав от монотонных «перекрестных допросов», достал из стола объемистую тетрадь с перспективным планом... нет, даже не с планом, а обширнейшей программой деятельности дружины «Пламя». Да, действительно, чтобы из кандидатов быть принятым в члены юнкоровского отряда «Ветер», надо сначала выполнить так называемую программу «Объектив-1», научившись азам фотодела. Действительно, за этим следует очень большая по объему программа «Объектив-2», где раскрываются ребятам секреты фотоискусства. Но, кроме того, есть программы «Символ-1» и «Символ-2» — занятия по истории и традициям пионерской организации, приемы обращения с ее символами и атрибутами; есть программа «Эхо» — этика, умение общаться, умение быть руководителем; есть специальные спортивные программы для младших и систематические занятия фехтованием для старших ребят.

А еще — участие в краеведческой работе, поисковых экспедициях и трудовых делах. Почти все свои рабочие и подсобные помещения ребята оборудуют и оформляют сами. И зона пионерской заботы у них колоссальная.

Но во всех этих вопросах позиция у Филиппова однозначна: никакие дела, никакие направления работы нельзя «высасывать из пальца», делать для «галочки». Все должна подсказывать сама жизнь. А жизнь им, глазастым и быстроногим, газетчикам и культармейцам отрядов «Ветер» и «Трубачи», подсказывает многое. Поэтому, если надо, тимуровской работой займутся, помогут больным и одиноким. И слабого в обиду не дадут: вступятся сами, да еще пропечатают обидчиков в своих газетах.

Нередки там рыцарские турниры, музыкальные и поэтические вечера. И фонотека колоссальная. Деньги на все пластинки и пленки зарабатывают сами.

Наверное, можно найти еще и еще аргументы, но мне кажется, тезис доказан: отряды дружины «Пламя» живут наполненной самыми разнообразными делами жизнью.

Еще одно достоинство есть у дружины «Пламя». Это удивительная среда обитания, в которую попадает здесь каждый ребенок. Практические и теоретические занятия, сборы, советы, общие дела строго расписаны во времени. Но и в свободное время дня там почти всегда кто-нибудь есть, помимо дневальных. Кто-то работает в лаборатории, кто-то возится с документацией, кто-то с готовностью драит и без того негрязный пол. А иные книжку читают, или уроки делают, или просто так сидят. Последнее, впрочем, не поощряется.

Что так тянет их сюда, уводя от пресловутой «улицы»? Наверное, прежде всего та атмосфера спокойствия, доброжелательности, хорошей такой разумности, которой, кажется, пропитан здесь воздух. Каждого тут уважают, и поэтому каждый уважает всех — и себя. Здесь нет ни скуки, ни этакого показного «Да здравствует! Ура!», нет всего того, что «чересчур» и «слишком», и здесь есть взрослые надежные люди, с которыми всегда можно поговорить по душам и обсудить все свои наболевшие проблемы, которых, в конце концов, можно просто звать на «ты».

Мы беседуем с двумя четырнадцатилетними девочками — кандидатами в члены отряда «Ветер», то и дело подсовывая им разные провокационные вопросы, пытаясь понять, что привело сюда их, таких взрослых, симпатичных, современных.

— А не скучно вам тут? Здесь ведь многие младше вас, а есть и просто «малявки»...

— Да что вы! У нас знаете какие малявки-то боевые? О-го-го! С ними даже дежурить интересно.

— А как ваши сверстники в школе к вам относятся? Смеются, наверное?

— Конечно, есть такие, которые дразнятся: вот, мол, «отрядные» пошли. Но те, кто нас любит, понимают; а дураки... Не все ли равно, что они скажут?

— Ну а когда пройдет испытательный срок и вас примут в члены отряда, вам ведь тоже придется каждый день носить форму. Что за удовольствие?!

— Что вы! Форма — это как символ единства отряда, принадлежности к нему. Наоборот, не дождешься, когда ее наденешь.

— А кем вы хотите стать? Журналистами, конечно?

— Почему журналистами? Я вот хочу быть врачом.

— А зачем же тогда пришла в юнкоровский отряд?

— Здесь учат мыслить и защищать свои убеждения.

И снова:

— А что вы больше всего цените в людях?

— Честность, твердость, принципиальность.

Вот вроде бы и весь рассказ о дружине «Пламя», которая, что и говорить, отлично работает и воспитывает славных людей. Казалось бы, все прекрасно: «Делай с нами, делай, как мы...» — но проблем вокруг — десятки.

Ну, во-первых, звучавший уже вопрос о том, что делать человеку, для которого журналистика, фотография, агитбригада — «не мое»? Тянет, например, человека к морю или к технике. Идти в кружок и отказаться от счастья быть в таком замечательном отряде, как «Ветер», или идти в отряд и не заниматься «своим» делом? Ни то ни другое — не выход. А выход в том, чтобы были дружины юных моряков и юнармейцев, юных техников и музыкантов. Это возможно, но при одном условии...

Во-вторых, поставленная нами выше проблема «двойного членства», точнее, того, что ребята, придя в «Пламя», перестают быть членами своих отрядов. Конечно, в данном случае ущерб в количественном отношении невелик. Но ведь уходят-то самые лучшие, самые активные. И если наряду с отрядами-классами появятся не один, а несколько

таких ярких отрядов, как «Ветер», да еще и самых разных профилей, каждый со своим лицом и традициями, то в школьных пионерских организациях, боюсь, останутся только совершенно равнодушные люди. Этой проблемы, может, и не стояло бы, если бы...

В-третьих, проблема вот какая. В дружине «Пламя» всего около ста человек, а в дружине средней городской школы уж никак не меньше четырехсот. Да плюс октябрята — еще четыреста. В этом определенно есть какая-то неправота по отношению к старшим вожатым школ. Но, думается, решение кроется не в том, чтобы для торжества справедливости привести к Филиппову и его коллегам еще пятьсот-шестьсот человек. Скорее уж наоборот. Хорошо бы, если бы...

Проблема четвертая.

— Женя, а до скольких тут у вас, как говорят «неформалы», эти «тусовки»?

— Часов до 9 вечера.

— Каждый день с 2 до 9 и без выходных? С ума сойти можно!

Филиппов в ответ смеется:

— Да почему же с двух? Они ведь в две смены учатся.

Когда он только ухитряется читать, ходить в кино, заниматься семьей?

А также что случится с дружиной «Пламя», если он, допустим, уедет в Москву, а на его место воспитателя ГПД по месту жительства придет кто-нибудь другой? Конечно, может, ничего и не случится, а будет она преспокойно себе работать, если только...

Сопоставив все мои многозначительные многоточия, наблюдательный читатель не может не заметить, что все они могут быть сняты одной-единственной фразой: «...Если только у нас будут кадры». Кадры грамотных старших вожатых школ и профильных дружин, кадры отрядных вожатых-профессионалов. Кадры людей, способных десятилетиями отдавать детям свои знания и умения и, соответственно, много чего имеющие, кроме все того же «Да здравствует! Ура!».

И в этом сегодня проблема пионерской работы. В стране горячее время. Филипповы нужны всем!

Вверх